В редакции «Ойленшпигеля» работает немало художниц, писательниц, журналисток. Работают они с увлечением, самозабвенно.
— Это вы заразили наших женщин энтузиазмом,— сказал мне Михель, работник одного из ведомств внешней торговли.
Жена Михеля Инга работает в «Ойленшпи-геле», и Михель не совсем доволен этим, но продолжает смотреть.
— Я, конечно, не жалуюсь на Ингу,— говорит он,— я советуюсь. Киндер, кюхе, кирхе — вот что знала немецкая женщина прежде. Я понимаю. Это было слишком. А теперь моя жена не признаёт ничего, кроме своей работы. Редакция для неё — дом родной. Но ведь это тоже слишком. Я думал, когда был женихом, выйдет Инга замуж, образумится. Но она не образумилась. Родится ребёнок, решил тогда я, и она бросит свою редакцию. У нас уже два ребёнка, а она не бросает редакцию.
Инга познакомила меня со своим супругом, как видно, не без умысла.
— В фельетонах «Крокодила»,— сказала она,— таких мужей называют феодалами. Так знайте, у нас тоже есть феодалы.
— Инга,— укоризненно замахал руками Михель и печально посмотрел на меня: — Неужели у вас тоже есть такие сумасшедшие жёны?
— Да, конечно.
— А сумасшедшие мужья с такими ужасными пережитками, как у Михеля, у вас, конечно, вымерли? — спрашивает Инга и с надеждой смотрит на меня.
Чтобы поддержать Ингу, мне нужно сказать «да, конечно», но я тяну с ответом и начинаю говорить уже без металла в голосе: «Да бывает...», «отдельные случаи...», «иногда...». Михель вежливо слушает меня и задаёт вопрос:
— А ваша жена работает?
— Работает.
— И она тоже после занятий ходит на всякие кружки, курсы?
— Конечно.
— И вам самому приходится разогревать себе обед? Мыть
— Да, иногда.
— И вам это нравится?
— Не совсем. Но что же делать! — откровенно говорю я, и мы вместе с Михелем поднимаем рюмки за Ингу — женщину ГДР, которая хочет быть не только подругой, но и соратником мужа в борьбе за новую Германию.
|
